ДЕРЕВЕНЬКА МОЯ, ДЕРЕВЯННАЯ, ДАЛЬНЯЯ…

Я много путешествовал на велосипеде по России. Меня интересовало все — природа, памятники, исторические места. Но больше всего — люди. Какие удивительные люди живут в глубинке! Наверное, не случайно в свое время, проезжая по нашей бескрайней и многонациональной стране, Солженицын воскликнул: «Россию спасет провинция». Какая-то чистота, непосредственность и в то же время мудрость, честность до сих пор живут в деревенских, особенно в людях старших поколений. Мне хочется рассказать о некоторых посещениях моей малой родины, где жили мои дедушка с бабушкой, родители и где я не одно лето бегал босиком по деревенским улицам и зеленым лугам. Деревенька моя зовется Репьевкой и находится в Ульяновской области. Теперь я бываю там нечасто, потому что никто из моих родных там уже не живет.

Как-то, возвращаясь из очередного своего путешествия по стране, я решил заехать в дорогую для моего сердца Репьевку. По дороге вспоминал, как мой дед, учитель географии, участник Финской и Великой Отечественной войн, до конца жизни вел метеонаблюдения, записывая все в толстую тетрадь, а я ему, как мог, помогал. Бабушка всегда много вязала шерстяных колючих вещей и читала по вечерам журнал «Новый мир» 1962 года. Они умерли, я повзрослел, но меня всегда тянуло в тот дом.

Вот я повернул на знакомую дорогу, тем более солнце уже село, начинало темнеть, а там родной дом, где можно переночевать. Думал, может, соседи еще живы, ведь прошло каких-то 7 лет с последнего моего заезда сюда. К моему удивлению, дом стоял запертый на навесной замок, как будто дед и бабушка только недавно вышли в сельпо за пряниками. Соседи с радостью дали мне ключ. Войдя, я глазам своим не поверил: все — от мебели до ложек и полотенец — лежало на своих местах. Неужели такое в наше время возможно? Дрова в дровнике никто не жег 7 лет, они так и хранились вместе с углем в сарае, в погребе спокойно стояли банки с соленьями, также сделанными 7 лет тому назад. Та же крапива, та же баня, те же груши на дереве…

Растопив печь, я пригрелся и задремал. Но вот незадача: прознав про мой приезд, соседи со всей улицы стали приходить в гости, приносить припасы (лук, яички, вареную картошку, хлеб) и заводили разговор о продаже им разной утвари и мебели за сущие копейки (50 — 100 рублей). Я был поражен! Они за 7 лет могли обчистить весь дом 7 раз подряд, но не делали этого, дожидаясь хоть кого-нибудь из хозяев. Наторговав к вечеру на 1000 рублей, я остался на одной раскладушке и со сковородкой, которые утром перед моим отъездом тоже кто-то приобрел.

Прошла еще пара лет. И снова после долгого и изнуряющего марафона я решил заскочить в дорогие сердцу места. Сильно припозднился, проколол колесо и во втором часу ночи все же въехал на знакомую улочку. Изумлению моему не было предела, все внутри оборвалось. В доме, где никого не было 9 лет, горел свет на кухоньке! В доме кто-то живет! Что же делать? Как поступить? Войти и заявить права или не тревожить непрошенных жильцов? Перелезаю через штакетник огорода, смотрю: картошка растет на огороде, все ухожено, все как в детстве. Голова ватная и от усталости, и от ощущения «дежавю». Осмелился, подошел к окну, постучал. В окне появился силуэт пожилой женщины, очень похожей на бабушку.

— Кто там? — спросила она сонным голосом.
— Это Александр из Чапаевска, — сказал я громко, пронзая темноту глубокой ночи.
— А-а-а, Александр из Чапаевска? Ну, заходи, утром посмотрим, — пригласила она меня в дом моего детства. В доме я спокойно мог ориентироваться в темноте. На удивление, старая мебель стояла на прежних местах. Мне в темноте сунули свежую подушку, одеяло и положили спать на тахте на мягкой перине. Я мгновенно уснул. На утро выяснилось, что пожилых бабушек две. Они сестры, русские казачки из Средней Азии, а на сегодня — беженки. Живут в этом доме уже с весны, так как их бревенчатая гнилушка, купленная за гроши на соседней улице, не пережила зиму и развалилась. Меня они не знают, но тут же за завтраком попросили поправить забор, починить погребицу. Удивительно, но я почувствовал себя как среди своих родных. Как-то по-восточному, тепло и уютно, ожил, казалось, гибнущий дом и огород.

Конечно, все мной было приведено в порядок. Латая крышу над погребицей, вспомнил, как лет 15 назад с живым и полным сил дедом забивал вот эти самые гвозди и неудачно тогда на один наступил пяткой. Хромал всю неделю, а дед безбожно корил себя. На этот раз все обошлось.

До обеда было время, и меня потянуло к моей детской извилистой речушке, что текла за огородами среди песчаного русла. По памяти я отправился к деревянному мосту через ледяной ручей. Помню, по извилистому холодному ручью надо идти около километра до теплой речки, где глубина у берега около полутора метров, а середина — мелкая, прозрачная, как водяная песочница. По этой дороге никто не ходил, так как песок раскалялся и обжигал босые ноги. Помнится, старшие мальчишки в детстве меня переносили на плечах на мелководье, а сами упражнялись в прыжках с тарзанки.

К удивлению моему, ни песка, ни ручья я не увидел. Его скрывала ивовая чаща, выросшая вдоль ручья на всем протяжении. Так захотелось снова пройтись по холодному ручью босиком, что пришлось лезть напролом. Какое наслаждение так путешествовать во времени! Речка, благо, все так же прозрачна и мелка. Тарзанка, как видно, тоже пользуется спросом у деревенской мелкоты.

Вернувшись из путешествия в детство, стал собираться. Бабушки, открыв окна в сад, попивая послеобеденный зеленый чай, затянули старую казачью песню. Сердце сжалось, комок подступил к горлу. Какие цельные, глубокие люди! Как этому дому повезло согревать долгие годы своим неподдельным теплом многие поколения русских людей. И ныне, возможно, это последние обитатели старого дома с исконно русской душой. На прощание бабушки угостили меня малиновым, наскоро, с пылу с жару, испеченным пирогом. В сенцах я с волнением заглянул в старый дубовый буфет. Улыбка озарила мое лицо, а скулы начало сжимать будто тисками. Все полки в буфете были забиты аккуратно уложенными журналами «Новый мир» и «Роман-газета». Выше стопкой лежали тетради метеонаблюдений за 34 с половиной года жизни в этих стенах учителя географии, участника Финской и Великой Отечественной войн — моего деда. В одной из первых тетрадей была заложена военная фотокарточка деда с двумя орденами Отечественной войны и медалью «За отвагу». Взял на память тетрадь с фотографией и журнал «Новый мир» за 1962 год.

Через некоторое время узнал, что почти все соседи на этой улочке умерли, бабушка-беженка схоронила свою старшую сестру. До сих пор стоят у меня перед глазами эти простые русские люди. Забыть их — значит предать само существование будущего Российского государства. Сможем ли мы передать хотя бы частицу несгибаемого русского духа нашим внукам?

Александр ЛУКОНИН.

изображения не найдены

Написать комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *