Меня очень беспокоит ненормативная лексика у детей и подростков. Это явление стало обыденным как у мальчиков, так и у девочек-школьниц. Я сама нередко слышу, как по возвращении из школы, прелестные четвероклассницы нарядные и ухоженные гнут словеса, как одесские биндюжники. Страшно заходить в социальные сети, там сплошная неграмотность и словесная разухабистость. Попробуем разобраться в причинах.
Во-первых, на эзоповом языке матерщины разговаривают взрослые по поводу и без, на театральной сцене и производственном совещании, в армейских буднях и чрезвычайных ситуациях. Хуже всего, что мат становится обычным, почти не режущим ухо. «Что вы хотите, возразят мне защитники крепкого словца. А у Пушкина в «Гаврилиаде»? А у Виктора Степановича Черномырдина?» Я сама что-то плохо представляю прозу любимой мною Дины Рубиной без крепкого выражения, характеризующего персонаж хлестко, как единственно верный в данном контексте довод. Достаточно вспомнить редактора Виктора из романа «Вот идет мессия!»
И вообще если слесарь-сантехник уронит себе на ногу нечто тяжелое, вряд ли он произнесет: «О, боги, как мне больно!» Так что против фактов почти нет контраргументов.
Однако, есть люди жестких профессий, которые прекрасно держат свою речь в чистоте, например, кардиохирург Лев Бокерия. Он считает, что Бог отворачивается от врача-сквернослова, чья работа столь опасна. От знакомых богословов я знаю, что у матерящейся матери дети никогда не будут успешными и счастливыми людьми из-за греха ее собственного скверно словия. У регулярно причащающихся молодых женщин перед лицом божьей правды, как правило, речь чиста и ясно выражает их мысли и намерения.
Где меньше всего матерятся? Как ни странно в зоне, в местах лишения свободы. Во-первых, мать там святое, если словесно задеть ее честь, ответишь обязательно. Начальство в колонии не употребляет словоблудия из-за угрозы обрушения дистанции между собой и осужденным. Мой отец в пятидесятых годах строил высотные конструкции самарского завода «Металлург» силами заключенных. Их привозили под конвоем, на сильном ветру и в жестокие морозы сваривались и устанавливались тяжелые железяки, но мата не было это у людей-то с большими сроками судимостей.
Что же нам делать с нашими матерящимися детьми? Будем с этим бороться или оставим все как есть, а может, того хуже займемся изучением ненормативной лексики факультативно ведь есть же деятели, считающие, что «не надо париться по этому поводу»! И постепенно исчезнет наш «великий и могучий» без всякой войны, а вместе с ним и русская нация. Ведь основным признаком нации считается наличие языковой и общей культуры.
«У меня сегодня «днюха», говорит мне маленькая девочка. «А почему не день рождения, а эта самая «днюха»?» В Украине вот законодательно убрали наш великий язык, а мы его сами убьем? Кто же защитит нашу языковую среду?
Думаете, нельзя с этим справиться? А зря мы объявили ограничения по курению, и уже не курят на вокзалах и в аэропортах, борьба продолжается в школьных и профессиональных учебных заведениях. Успех, хоть и небольшой, уже очевиден. Курение стало немодным, непопулярным, хотя и не исчезло и не исчезнет совсем. Дьявол умеет завлекать свою паству яркими обертками. Так же и со сквернословием захотим и справимся. Только очень трудно захотеть, ведь начинать придется с себя.
Людмила СУХАРЕВА.