ОДНА ЖИЗНЬ В НЕСКОЛЬКИХ ИПОСТАСЯХ

Анне Ивановне Ляшовой идет 92-й год. Через что она прошла, что испытала в жизни — не дай бог никому. Это и фашистские застенки, и концлагерь в Германии, и не менее тяжелые годы по возвращении на Родину, потеря любимого мужа, выживание одной с четырьмя детьми… Что давало ей силы пережить все это? Откуда у такой хрупкой невысокого роста женщины они брались? Встретившая меня дочь Анны Ивановны Любовь Васильевна Михайлова, как бы извиняясь, говорит, что, к сожалению, у мамы что-то с ногой, поэтому встать она не может. А когда я увидела широко распахнутые, глубокие, совсем не старческие ее глаза и протянутые ко мне руки, поняла: любовь всегда и во всем правила ее жизнью. Она рассказывала о фактах своей биографии спокойно, без пафоса, как будто все так и должно было быть, даже в самых страшных и мрачных моментах находила светлые пятнышки.

Сирота

Мама родила ее в 52 года, так что Анна была последней из двенадцати детей в семье Зайцевых. Отец умер, когда младшенькой было всего два года, а мама умерла, когда Аннушке исполнилось двенадцать. Братья и сестры все давно разлетелись по стране, что же делать ей, сироте? Пошла просить милостыню. Стыдно было, но кушать хочется. Их село в Брянской области было довольно большим. По-разному люди относились к сиротке, ведь и жили-то все небогато. Но большинство земляков делились, чем бог послал. Бывало, подадут в одном доме кусок хлебушка, под окнами другого сядет и молниеносно съест его. Есть хотелось постоянно. Потом власти села, это уже шел 40-й год, нашли девчонке постояльца, чтобы хоть не голодала. Хороший был человек, жалел ее, но вскоре уехал в Гордеевку.

Как пришли немцы в село, сменилась власть, Анна Ивановна не рассказывала. Конечно же, было страшно. Смерть любого поджидала за каждым углом, за каждым забором или от пули, или от голода. А на маленькую, худенькую, в лаптях, сопливую, как кричали ей немцы, девчонку никто не обращал внимания. Видно, это поняли и партизаны, они же в большинстве своем были из местных.

Связная

— Зайцева? — напугали Анну двое парней, как будто вынырнувших из-под земли.
— Да, — пролепетала девчонка и посмотрела на них снизу вверх в ожидании.
— Хочешь помогать партизанам?
— Да.
— Будешь с девчонками снабжать хлебом наш партизанский отряд.

И девчонки пекли хлеб, партизанам удавалось как-то вывозить его. В 42-м Анне стали давать задания более ответственные. Вплетут ей в косы маленький клочок бумаги, чтобы передать в нужное место или нужному человеку. А в этой записке координаты поездов с вооружением или скоплений фашистских войск с техникой. Потом звучали взрывы, падали под откос поезда. Что-что, но волосы были густыми у этой деревенской девчонки, косы толстыми. Обшарит ее патруль — ничего нет. Так что пройти с этими важными разведданными она могла везде. Но полицаи, видно, что-то заподозрили, может быть, слишком часто попадалась им на глаза. Однажды рано утром в дом ворвался староста с двумя автоматчиками. Схватили девчонку и повезли в райцентр Клинцы и сдали немцам. Пока трое суток держали там в комендатуре, чего только не передумала Анна. Что могли знать полицаи о ее связях с партизанами? Она и сама толком ничего не знала, так что и выдать-то никого фактически не могла. Может, немецкое начальство решило, что не похожа эта глупая девчонка на партизанку, так что и допрашивать не стали. Решили: пусть послужит фюреру в Германии. И поезд помчал Анну Зайцеву вместе с другими советскими подростками на запад. В Кракове на контрольном распределительном пункте задержали на четверо суток. Информация до них почти никакая не доходила. Через щели телячьих вагонов, в которых их везли, виднелись незнакомые, чужие места.

Заключенная

Концлагерь, который находился неподалеку от Гамбурга, стал последним пунктом путешествия Анны Зайцевой, где она пробыла два года и четыре месяца. Все заключенные работали на секретном военном заводе. В бараке, где поместили Анну, были одни подростки — девочки от 13 до 15 лет. Спали на трехъярусных нарах. Сначала ей указали место на втором ярусе. Но когда она окончательно ослабла, что не могла туда взбираться, девочки уступили ей место внизу. Да и было от чего обессилеть. Эти дети грузили в вагоны какие-то ящики. Как потом они узнали, мины. Узнали от советских военнопленных, которые тоже работали на заводе, но жили в лагере для военнопленных. Работали они в основных цехах, на производстве мин. К погрузке их не допускали, немцы, видно, боялись, что могут взорвать ими же изготовленные мины. Но вагоны с произведенным оружием все равно взрывались. Военнопленным удавалось передавать детям маленькие плоские мины, а те засовывали их в ящики. Отойдет эшелон от станции и спустя какое-то время взрывается. Гестаповцы были вне себя от злости и бессилия. Подростков таскали на допросы, сажали в карцер, который по-лагерному назывался собачьим ящиком.

Детей охраняли эсэсовцы с автоматами. Строем вели на работу и также строем — в бараки. Чуть замешкался кто-то — удар плеткой. Еще строже следили за этими малолетними голодными рабами на работе. Не дай бог упасть от бессилия, розгами поднимали. У Анны все тело было в шрамах. Немощные рабы не нужны, их — на уничтожение. Лагерь был обнесен проволокой, по которой пропущен ток высокого напряжения. Так что побеги были фактически исключены. Да дети просто и не в силах были это сделать. Обессиленными они были не только от невыносимо тяжелой работы, но и от постоянного голода. По воскресеньям, например, когда их не водили на работу, кормили один раз. Когда союзники, англичане, заключенных освободили, Анна весила меньше 30 килограммов.
Охранники были очень жестокими, настоящие звери. Но начальница лагеря в своем зверстве могла заткнуть за пояс любого охранника. И била, и за косы таскала, и по рукам, голове кнутом хлестала… Но осталось и светлое пятно воспоминаний в этом аду — один пожилой немец приносил им вареную картошку, прятал в условленном месте, и дети ее забирали.

Прокаженная

После освобождения, а это было 2 мая 1945 года, англичане передали заключенных подростков в советскую зону. Пять месяцев девочки пробыли в пересыльном лагере. Все мечтали скорее вернуться домой. Не знали они, что их ждет там, дома. Когда, наконец, особый отдел закончил проверку, выдал справки, их довезли до Брянска, высадили, а дальше как хотите так и добирайтесь до дома. Анна с земляками кое-как договорились, чтобы на товарнике их довезли до Клинцов, а потом пешком они пошли до своих деревень. Снег, буран, ветер, а у девчонок на голове ни платков, ни шапок — ничего не было. В общем, разутые и раздетые, но все равно счастливые — ведь они почти дома. И так 35 километров пешком шла Анна. Вот и она, родная деревня. Земляки почему-то встретили возвратившихся из фашистского плена не просто настороженно, а как изменников Родины. Анне и на улицу стыдно было выходить. Если по необходимости выйдет, то чего только не слышала вслед: и овчарка, и подстилка. Парни и те стеснялись выходить с такими девушками на улицу, словно они прокаженные. В милиции взяли подписку о невыезде в течение шести месяцев. Даже на сутки нельзя было отлучиться. И как бессовестно эксплуатировали этих девчонок! Запрягут их по пять- шесть человек, они и тянут плуг вместо лошади, которых, естественно, после войны не хватало в колхозах. Впрягали именно тех, кто вернулся из тюрьмы или приехал из Германии. Только через шесть месяцев Анне и таким, как она, разрешили выехать в город. В Клинцах тоже в органах взяли подписку, что в течение пяти лет она не имеет права выехать из области. На работу нигде не брали. Удалось устроиться нянечкой. Но серьезно заболела — все тело мокло, так что до ребенка ее уже не допустили. В общем, все эти пять лет перебивалась кое-как, только чтобы с голоду не умереть.

Счастливая

Судьба все-таки выделила Анне Ивановне кусочек счастья. Он вместе с другими парнями пришел к девчатам на праздник 8 Марта. Аня обратила внимание, что какой-то неразговорчивый демобилизованный сидит в углу и смотрит на нее. На следующий день тетя Шура поздравляла ее с законным браком. Естественно, девушка ничего не могла понять, думала, что тетя Шура шутит. Оказалось, что не шутила. Парень на другой день действительно сделал ей предложение, и они поженились, Анна стала Ляшовой. Приехали в Чапаевск да так здесь и остались. По словам моей героини, десять лет жили душа в душу. Родились у них два сына и две дочки. Муж работал, а Анна и здесь долгое время не могла устроиться. Как увидят в документе, что она была в плену, культурно отказывали, то есть находили какую-то причину отказать. Вот как война и плен сломали судьбу человеку.

Но десять лет счастья закончились, когда муж попал под поезд и умер. Ей было всего тридцать лет. Четверых детей, старшему из которых было восемь, а младшему четыре года, пришлось поднимать самой. Конечно, дети — это счастье, но когда их нечем кормить — это горе. Устраивалась дворником, нянчила чужих детей, вязала, пряла. Мужества, как мы теперь знаем, Анне Ивановне не занимать. Хотя были и такие моменты, когда она, ложась спать, думала: «Как завтра детей в школу провожу, ведь на завтрак даже ни одного кусочка хлеба нет». Дети выросли, выучились. Один сын — врач, другой — подполковник, дочери тоже получили хорошее образование. Сейчас у нее 13 внуков, шесть правнуков, все заботятся о ней. Государство признало ее ветераном Великой Отечественной войны, и она имеет все положенные льготы.

Когда я первый раз познакомилась с Анной Ивановной Ляшовой, она работала в Чапаевских электрических сетях штукатуром-маляром, и руководство предприятия порекомендовало о ней написать как о лучшем работнике. Тогда она жила на подстанции в небольшом бараке, но, как и всегда, не унывала, была жизнерадостной. Сейчас живет в квартире вместе с дочерью — государство выделило средства, как и всем участникам войны, а местные власти помогли найти квартиру. И она всем безмерно благодарна. Говорит, что как только лето наступит, обязательно будет выходить на улицу, как всегда. Анна Ивановна нашла себя и в общественной жизни города — несколько десятилетий возглавляла городскую общественную организацию малолетних узников фашистских лагерей. И, как всегда, вселяла всем окружающим ее людям оптимизм и веру в лучшее. В советские времена в составе российской делегации она посетила самые известные фашистские концлагеря в Европе. И всегда думала: неужели это может повториться?

Людмила ДЕШЕВЫХ.
Фото автора и из семейного архива Ляшовых.

изображения не найдены

Написать комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *