ПЕВЕЦ РУССКОЙ ДУШИ

1 апреля нынешнего года весь мир будет отмечать 150-летие со дня рождения гения русской музыки конца девятнадцатого и первой половины двадцатого века Сергея Васильевича Рахманинова.

В нем счастливо сочетались выдающиеся пианистические, композиторские и позднее — дирижерские способности. О нем будут писать немало биографических подробностей, я же остановлюсь на малоизвестных исторических фактах, обновить которые следует еще и в условиях невероятных гонений на русское искусство в наше время.

Сергея Рахманинова братья по цеху считают человеком мира. Однако сам он относил себя к русским национальным авторам. Вот его слова: «Музыка должна выражать дух страны, в которой он родился… Я русский композитор, и моя родина наложила отпечаток на мой характер и мои взгляды. Моя музыка — это плод моего характера и потому это русская музыка…» В этих словах — ответ Сергея Васильевича злопыхателям, искусственно делающих его американским исполнителем и дирижером.

Рожденный на севере России в семье дочери генерала Бутакова Любови Петровны и отставного полковника Василия Аркадьевича Рахманинова, он рано остался на попечении дедушки и бабушки. Вырастила его кормилица, которой дед Вася подарил потом корову за то, «что выкормила такого чудесного внука!» Бабушка нанимала ему лучших домашних учителей, в том числе и по музыке. Пяти лет он играл с дедом в четыре руки все известные в доме мелодии к огромному удовольствию многочисленных гостей и родственников. Мало кто знает, что у Сергея были еще три брата и очень одаренная сестра. Все они рано скончались — детская смертность в то время была высокая.

В Московской государственной консерватории на доске почета фамилия Рахманинова находится рядом с барельефом Большой золотой медали — лишь немногие выпускники награждались ею. К этому периоду жизни Сергей Васильевич уже был автором множества фортепьянных произведений, Первой симфонии, оперы «Алеко», целой плеяды удивительной красоты романсов.

Становление Сергея в период юности связано с именем знаменитого московского педагога Николая Сергеевича Зверева, взявшего мальчика в «ежовые рукавицы дисциплины и труда». Личность юного художника порой протестовала против воли наставника, но педагог, горячо любя Сергея, позже признал свою неправоту, подарив на память золотые часы с именной надписью.

Множество событий наполняли божественным смыслом жизнь музыканта в юности — это и его влюбленности, сублимированные в романсы «В молчанье ночи тайной», «Здесь хорошо», «Сирень». Это и его провал исполнения Первой симфонии (собственно, провалилась не музыка, а ее исполнение), тяжелая болезнь и ее излечение психотерапевтом, профессором Николаем Владимировичем Далем. И, конечно, гастроли, бесконечные концерты — Сергей не только обеспечивал свою семью в лице Натальи Александровны Сатиной и двоих детей, но и крепко помогал родителям — больной матери и легкомысленному отцу, которые проживали в разводе.

Интересным периодом в московской жизни была служба Сергея Васильевича в Большом императорском театре, а позже — в частной опере Саввы Мамонтова. Плоды работы многих выдающихся певцов и художников того времени позволили в полной мере показать всю красоту и величие симфонической и оперной музыки России за рубежом, в так называемых дягилевских сезонах. Сергей Дягилев — руководитель этого проекта — и сам удивлялся ошеломительному успеху музыки Мусоргского, Бородина, Римского-Корсакова и, конечно, Рахманинова.

Любопытным фактом является отношение Рахманинова к музыке Николая Андреевича Римского-Корсакова — он считал ее более совершенной, чем у Петра Ильича Чайковского (всеобщего кумира и божества). «Пишу, как бог на душу положит», — цитировал Рахманинов Чайковского. «Пишу, как требуют мой разум и воля», — это слова Римского-Корсакова. Но оба: и Чайковский, и Римский-Корсаков — сходились в одном: надо работать и работать, чтобы получилось нечто вдохновенное… Сам же Николай Андреевич считал творчество Рахманинова трудноисполнимым для рядовых музыкантов, но позднее признал его эталонное совершенство.

Революцию Рахманинов не принял — разгромленной России было не до искусства. Была еще одна страсть — любовь к земледелию… Сергей Васильевич наладил крепкое хозяйство в родовом гнезде Ивановка Тамбовской губернии. Он мечтал, чтобы люди жили в достатке и питались плодами трудов своих. Крестьяне же первыми стали говорить: «Уезжай, барин, поскорее — плохие времена грядут».

Семья композитора уехала сначала во Францию, а затем в Америку. Через 20 лет они получили американское гражданство.

Все эти годы Рахманинов концертировал как пианист и лишь иногда — как дирижер. География его выступлений — практически вся Европа (до мировой войны) и вся Америка. Давая до 300 концертов в год и испытывая при этом страшную усталость, он стал самым богатым и известным музыкантом Америки. Это же помогало ему жертвовать на нужды Красной армии огромные суммы — в основном, на медикаменты и перевязочные материалы. Музыкант стал инвестором компании Игоря Ивановича Сикорского, который стоял у истоков вертолетостроения.

Как ни горько об этом писать, Рахманинов умер и похоронен в Америке, близ Нью-Йорка, на кладбище Кенсико. Вот что сохранилось в письменных воспоминаниях вдовы Натальи Александровны: «Гроб был цинковый, чтобы позднее его можно было перевезти в Россию» (Воспоминания о Рахманинове 1988 год). Но живущие потомки — правнуки композитора — против его перезахоронения, и это их право. Русское общество не оставляет надежд на то, что прах музыканта, как и еще одного великого россиянина, его друга, Федора Ивановича Шаляпина (перезахоронен в Москве спустя 46 лет) обретет покой на родной земле.

И вот одно из самых ярких воспоминаний музыковеда А. Херста о силе дарования Рахманинова: «Он сел за рояль с видом осужденного на пытку и… полилась такая музыка, по сравнению с ней все остальное показалось второстепенным. Никто и никогда не играл так прекрасно!» Для любого думающего человека Сергей Васильевич всегда будет эталоном российского пианиста и композитора на многие грядущие времена.

Людмила Сухарева.